max_red

- Вот здесь меня пару дней назад пытались подловить. Растяжка была, — командир группы снайперов, сержант с позывным Халк, не отвлекаясь от дороги, показывает рукой в сторону. – Но не те у них яйца, чтобы Халка замочить.

Бывший телохранитель, прошедший несколько локальных конфликтов на разных континентах, улыбается краем рта, обнажая три металлических зуба. Возможно, когда-нибудь, когда его демобилизуют, мы напишем об этом суровом «терминаторе», который курит сигареты одну за другой и литрами поглощает энергетики, отдельный очерк. Сегодня же он просто будет нашим гидом по линии фронта, а также основным, но не единственным рассказчиком.

Подразделение Халка – взвод снайперов в составе роты разведки, которой командует его брат, известный как Балу. Базируются разведчики в небольшом селе Березовое, в бывших казармах расформированной части ПВО. Задолго до войны помещения были переоборудованы в небольшой цех: из пластиковой крошки тут тянули полиэтиленовые мешки. Станки стоят там, где стояли, и выглядят вполне работоспособными. Само же здание вновь используется по назначению. Хитрая планировка и толстые бетонные стены делают его настоящей крепостью.

«Сюда иногда прилетают снаряды, но домик выдерживает даже прямые попадания», — говорит один из бойцов.

Боевики, они же «сепары» (так украинские солдаты называют не только местных любителей России, но и наемников из самой РФ, а также кадровых российских военнослужащих) охватывают разведчиков с двух сторон. Между воинами 28-й мехбригады и врагом – поля, посадка и автомобильная дорога Донецк-Мариуполь, днем забитая гражданскими машинами. Расстояние между противниками — не более пятисот метров.

Нейтральная полоса заминирована, причем весьма плотно и разными типами взрывных устройств: тут тебе и противотанковые мины, и всякая противопехотная гадость («Пошел покакать, вернулся без попы», — по-солдатски грубо описывает стандартную ситуацию Халк), и закопанные фугасы. Впрочем, мины не мешают диверсионным группам обеих сторон проникать на территорию противника и устраивать друг дружке неприятные сюрпризы. Главная цель ДРГ сепаратистов – наш проводник Халк, причем, по слухам, приказ на его устранение отдал чуть ли не сам Захарченко. Боевики охотятся за командиром снайперов уже не первый месяц, но пока безуспешно. Он, в свою очередь, вполне эффективно пресекает все попытки «сепаров» проникнуть в тыл одесской бригады. В «зеленке» (лесополосах) постоянно находятся дежурные группы, отстреливающие зарвавшихся боевиков; каждый день на всех мало-мальски приметных тропках появляются растяжки – словом, врагу приходится несладко.

«А начинали мы, смешно сказать, с 12 бойцов, одного танка, который стрелял, но не ездил, и БМП, которая ездила, но не стреляла. Крутились по всему передку, импровизировали. Выстояли!» — не без гордости отмечает Халк.

Интересно, что и командир «вольных охотников», и его подчиненные своих визави ни в грош не ставят. Никакого уважения!

«Почти все группы, которые нам довелось перехватить, состояли из наркоманов и алкоголиков. Они тупо забрасывают сюда человеческий мусор», — говорит один из разведчиков.

«Забросать нас мясом — по сути, единственная тактика, которую использует противник, — добавляет другой боец. — За минувшие полгода мы очень серьезно окопались, и стандартными средствами нас отсюда не выковырять».

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА И ДЕТСКИЙ ГЛАВПУР

Разведчики одесской бригады сидят в Березовом с зимы. Раньше село занимала 51-я бригада из Владимира-Волынского, но она бросила позиции, за что впоследствии была расформирована.

«Они оставили здесь сотни автоматов: в смазке, новенькие, с боеприпасами… И просто бежали. 51-ю, я считаю, погубил аватаризм», — говорит один из снайперов 28-й.

«Аватарами» на фронте называют военнослужащих, увлекающихся алкоголем. Джеймс Камерон, наверное, удивился бы, узнав как его оскароносный фильм повлиял на украинский военный лексикон. «Аватары» — потому что «синие». Таких, увы, немало, и они создают массу проблем сослуживцам и командованию, причем зачастую эти проблемы стратегические. Пораженное алкоголизмом подразделение не способно эффективно противостоять врагу. Оно не может выполнять даже элементарные боевые задачи, становится легкой добычей боевиков и опасностью для соратников. Во время нашего путешествия вдоль линии фронта мы видели целый блокпост, охраняемый «аватарами». Зрелище, прямо скажем, жуткое: полуголые мужики с автоматами, которые и двух слов связать не могут, пытаются качать права на очередном перекрестке, заваленном бетонными блоками. К счастью, и объект этот находится в тылу, да и сами горе-вояки после «мотивационной речи» нашего гида уходят спать в тень ближайшей посадки.

«Раньше мы ходили в село, но за деньги. Потом плюнули и решили обустроить баньку у себя. Кроме того, у нас есть летний душ и умывальник», — говорит один из солдат, бывший милиционер из Львовской области.

Туалет – через дорогу, в посадочке. «Иди по тропинке, а в кусты не заходи – можно подорваться», — напутствует в четыре ночи часовой. Страшно!

С продовольствием здесь все в порядке. Никто не голодает. Можете не верить, но в день нашего приезда разведчики мариновали мясо на шашлык: «Замкомбрига кабанчика привез по случаю Дня ВДВ», — рассказали бойцы.

При этом государство обеспечивает лишь основную часть рациона: тушенка со сгущенкой вполне питательны, но как вы понимаете, это не настоящая пища.

Кроме Родины, еду воинам поставляют волонтеры и… местные жители. Да-да, донецкие селяне исправно снабжают украинских военнослужащих продуктами. Что-то воины оплачивают из своего кармана, что-то обменивают, что-то получают в подарок.

Или вот, скажем, специальный склад для стеклянной посуды: на войне, под минометными обстрелами, украинские вояки хранят десятки чистых банок.

«Как зачем? — удивляется повар, — Поменяем потом местным на закрутки!»

Впрочем, некоторые аборигены видят в наших военнослужащих исключительно «оккупантов», и разубедить их невозможно в принципе: «Настолько упороты, что даже при обстреле с той стороны уверены в нашей причастности. У одного деда дом сгорел после попадания мины. Они пришел к нам и говорит: «Что же вы за сволочи такие, укропы?!». Я его спрашиваю: «Ты видел, откуда прилетело?» — Он: «Да. Но вы все равно сволочи». И как с ними общаться после этого?» — сетует военнослужащий одесской бригады Алексей.

КАК В ПРИПЯТИ

Ротация, дембель и статус участника боевых действий – все разговоры в среде фронтовиков только об этом. Ротаций никаких нет. Причина – недостаток людей: удерживаемая бригадой линия растянута на 145 километров, что должно повергнуть в шок ценителей уставов, гласящих, что в обороне такое соединение должно занимать максимум 15 км по фронту и 20 км в глубину. Какая, к чертовой бабушке, ротация? Зато у добровольцев (в тылу одесской механизированной несут службу свободовцы из батальона «Сич») с этим проблем нет: «16 ротаций за год! У ребят не война, а санаторий какой-то!» — возмущаются мотострелки.

С демобилизацией тоже неясность: в бригаде масса народу, перебравшего установленный законом и указами президента срок службы. Некоторые «переслужили» уже три-четырые недели, у других счет пошел на месяцы.

«Мы, конечно, не оставим позиций, все понимаем. Но хотелось бы, чтобы командование хотя бы объяснило, что происходит», — говорит солдат Николай, на гражданке трудившийся слесарем.

Чтобы получить статус участника боевых действий, нужно заполнить целую кипу бумаг, и это не гарантирует положительный результат. «Документы «теряются», подписи начальство ставит неохотно… Это такой гембель, что многие просто забивают. Один боец, потерявший обе ноги, уже месяц бьется за статус. Сделал целую дюжину бумажек на ветерана войны, одной не хватает. А ведь потом ему еще придется ежегодно подтверждать свою инвалидность – вдруг нога вырастет?!» — сокрушается Николай.

«Тут не виноваты ни комбат, ни комбриг, ни даже начальник Генштаба, — вмешивается Халк. – Это система такая дурацкая у нас. Надо что-то менять, но как?»

МУШКЕТЕРЫ КОРОЛЯ И ГВАРДЕЙЦЫ КАРДИНАЛА

Мы проезжаем очередной блокпост – нацгвардейский. Десять километров от фронта. Военнослужащие свеженькие, в новой униформе, с кевларовыми шлемами, и судя по всему, довольные жизнью. Их линия обороны – это вкопанные в землю бетонные доты, дело рук гражданских стройкомпаний. Говорят, внутри – чуть ли не гражданская квартира, только ванной комнаты и кондиционеров не хватает. Из техники – новенькие «Кугуары» и «Спартаны», которые в армию не поставляют. Разведчики с завистью смотрят на все это богатство и сдержанно комментируют: «Вояки диванные, совсем зажрались».

«Все самое новое государство почему-то направляет в Нацгвардию, пограничникам и ментам. Следующие в этой пирамиде – десантники, танкисты и артиллеристы. Мехбригады, которые, собственно, и держат фронт, воюют на старой технике, в старом обмундировании и сами строят полевые укрепления. Может, это замысел какой-то стратегический, но я лично не понимаю, чем мы хуже этих фанфаронов милицейских», — высказывается снайпер с позывным Пикассо.

«Да черт возьми, они же толком и воевать не умеют! Когда сепары подошли по мариупольской трассе к пограничному блокпосту, те оставили позиции и ушли. Не будь нас, была бы полная задница», — бросает сквозь зубы командир взвода.

С пограничниками у одесских мотострелков — давняя неприязнь, причем взаимная. Друг друга терпят, но постоянно рассказывают о коллегах всякие гадости. Кому верить, непонятно.

P.S.: Военнослужащие просили передать интендантам Минобороны особое «фе» по поводу новой формы. Она, конечно, хорошо скроена, но в июле в ней сдохнуть можно. В огне она не плавится и не гаснет, как положено, а бодренько так горит. Комплекты этой формы есть почти у каждого на фронте, но носят ее обычно только в тылу. На передке народ предпочитает «бундесверовку», британский или американский камуфляжи.