max_red | Россия наступает на советские грабли

Российское правительство с большим опозданием пытается предотвратить исчерпание бюджетных ресурсов в условиях крайне низких цен на нефть, пишет Григорий Гусельников, председатель совета директоров Norvik Banka. Если бы решение о масштабном сокращении бюджетных расходов было принято заранее, сильной девальвации рубля можно было бы избежать. Нынешнее же промедление уже грозит экономическими последствиями вроде тех, с которыми в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века столкнулась советская экономика.

Девальвационный навес

C 2000 года по 2008-й реальные зарплаты (с учетом инфляции) в России росли непропорционально быстро по сравнению с темпами роста экономики и производительности труда, в среднем на 10% в год, и привели к потребительскому буму и росту импорта. Рубль за это время с учетом разницы между инфляцией в России и в странах – торговых партнерах укрепился на 94%, или в среднем на 8,1% в год. Ставки по депозитам в российских банках в иностранной валюте примерно на столько же превышали ставки в европейских и американских банках, и российские вкладчики фактически удвоили свои сбережения в сравнении с американцами или европейцами.

После коррекции в конце 2008 года удорожание рубля в реальном эффективном выражении (к корзине валют с учетом инфляции) возобновилось, и к середине 2014 года он укрепился еще на 32%, или на 170% с начала 2000 года. Это самое значительное укрепление национальной валюты с начала этого столетия среди всех основных валют – как в развитых, так и в развивающихся экономиках.

Нужно ли было препятствовать столь резкому укреплению рубля в условиях практически постоянного роста цен на нефть? Да. Резкий рост реального курса рубля ударил по конкурентоспособности российских производств: большинство из них не пережили фактической ревальвации рубля и уступили рынки иностранным конкурентам.

Можно ли было осуществлять иную политику? Да, если бы сверхдоходы от нефти не проедались населением в виде потребительского импорта, а также не уходили на «премии» ответственным за бюджетные закупки и руководителям госкомпаний. Этот эффект был усилен масштабным участием государства в разных бизнес-проектах с крайне сомнительной эффективностью.

Фактически Россия получила потребительскую модель экономики, когда основная инвестиционная активность хозяйствующих субъектов концентрируется в потреблении, а не в производстве. Создание добавленной стоимости в экономике стало производной от распределения сырьевых доходов.

С ростом доли госсектора (в широком смысле) росли цен на товары и услуги – как официальных монополий, так и разнообразных подрядных организаций. Расширение госсектора привело к перекосам на рынке труда и к росту издержек на заработную плату несмотря на снижение доли прибылей в ВВП.

Таким образом, девальвационный навес сформировался не случайно и не за один день – а стал прямым и неизбежным следствием экономической политики. Но насколько управляемой могла быть девальвация и какова ее разумная глубина?

Почему девальвация оказалась такой масштабной

Санкции Запада ограничили для российских заемщиков доступ к внешним рынкам, и в таких условиях правительство оказалось не готово к падению нефтяных цен.

Категорический запрет на использование валютных резервов ЦБ для поддержания курса рубля сначала привел к кризису на валютном рынке в конце 2014 года, а затем – к паническим действиям ЦБ по его преодолению. И это, и резкое снижение ключевой ставки ЦБ в начале этого года стали для участников рынка четким сигналом, что ЦБ не собирается противостоять волатильности национальной валюты, и рубль стал отыгрывать каждое движение нефтяных котировок.

Номинальный курс рубля к доллару к началу января упал с 34 до 68, затем по мере восстановления цен на нефть укрепился почти на 25%, но уже в июле вслед за нефтью пробил новые минимумы.

Даже столь зависимые от экспорта углеводородов страны как Казахстан, Норвегия и Мексика ограничились девальвацией национальных валют с середины 2014 на 44%, 33% и 30%, соответственно. Российская валюта с начала 2014 года оказалась самой слабой в мире после валюты Украины – страны, пережившей военную и экономическую катастрофы и полностью исчерпавшей золотовалютные резервы. Российская валюта сейчас – самая волатильная валюта в мире. Движения курса рубля дают амплитуду примерно в 25% в течение нескольких месяцев, что создает колоссальную нагрузку на бизнес, лишенный возможности планировать финансовые потоки.

Поскольку от цен на нефть зависит стоимость двух третей российского экспорта, существенная девальвация рубля была неизбежной, иначе нельзя было бы избежать драматического ухудшения сальдо текущего счета платежного баланса. Но чтобы стабилизировать текущий счет, двукратного обесценения рубля, судя по всему, можно было избежать – золотовалютных резервов ЦБ хватало для удержания контроля над ситуацией. И уж точно их хватало, чтобы вслед за другими сырьевыми странами не допустить сильной волатильности курса рубля. Однако было принято иное принципиальное решение – любой ценой не сокращать золотовалютные резервы.

Резкая девальвация и снижение покупательской способности населения привели к падению импорта почти на 40% к прошлому году – то есть почти на столько же, на сколько упала стоимость экспорта. Отказавшись от интервенций в поддержку рубля, ЦБ существенно ограничил легальный отток капитала, не связанный с выплатами по внешнему долгу, так как предприятия и физические лица должны были дорого покупать валюту (нелегальный отток капитала, в том числе связанный с коррупционными схемами, продолжился). В этом состоит основное отличие политики ЦБ в нынешнем кризисе по сравнению с концом 2008 года, когда регулятор несколько месяцев искусственно поддерживал завышенный курс рубля, позволив покупать у себя валюту по «субсидированному» курсу. Такая поддержка отечественных заемщиков обошлась тогда ЦБ примерно в $200 млрд (треть валютных резервов). Сейчас об этом нет речи.

Очевидной альтернативой масштабной девальвации могла бы стать экономия государственных расходов и снижение издержек по заработной плате. Именно такая политика позволила, например, правительству Латвии в кризис 2008–2010 годов избежать девальвации национальной валюты. Понятно, что такие непопулярные меры могли быть возможны только при наличии консенсуса внутри страны, прежде всего среди политического руководства. В России же такой консенсус был утрачен уже после неудачной попытки монетизации льгот в начале 2005 года, следствием чего явился рост бюджетных льгот населению (в том числе через финансирование растущего дефицита региональных бюджетов). Сокращение расходов бюджета за счет доходов лоббистов и прилипал, коррупционных издержек, сокращения непомерного бюрократического аппарата могло бы стать как минимум частичной альтернативой девальвации.

Рубль привязан к цене нефти во многом для того, чтобы наполнить доходную часть бюджета. Но волатильность курса бьет по большинству российских производителей и торговцев, не имеющих никакого отношения к нефтяному рынку. Цена на нефть будет прыгать еще долго – пока сам нефтяной рынок найдет новый баланс между спросом и предложением, – и сложно представить как российский бизнес должен в таких условиях планировать свою деятельность.

При этом принято считать, что девальвация рубля легко решает бюджетные проблемы, поскольку поддерживает на неизменном уровне рублевую цену нефти, заложенную в проект бюджета этого года (3100 рублей за баррель). Такая логика, во-первых, не учитывает значительную валютную составляющую бюджетных расходов (выплата и обслуживание внешнего госдолга и долга стратегических банков и компаний, a также поддерживаемый бюджетом критический импорт: медикаменты и оборудование государственных медучреждений, комплектующие и запасные части для импортных автомобилей, механизмов и оборудования). Во-вторых, курс на импортозамещение взят, но в условиях нехватки технологических мощностей и квалифицированных кадров будет долгим и болезненным. Для глубокого импортозамещения требуется модернизация экономики, а, следовательно, импорт технологий. Технологии придется покупать с учетом девальвации, то есть дорого.

Может ли Россия позволить себе нынешний уровень госрасходов?

Взглянем на изменение структуры расходов федерального бюджета за последние 15 лет. Наиболее разительные изменения произошли именно в последние годы. По сравнению с бюджетом 2010 года (после самой острой фазы экономического кризиса и за год до выборов в Госдуму), в первой половине этого года бюджет представляет собой фактически бюджет военного времени. Расходы на национальную оборону (в процентах ВВП) выросли более чем вдвое, а на социальные выплаты – в 6 раз (частично это объясняется передачей ряда социальных выплат из региональных бюджетов на федеральный уровень). Расходы на оборону, безопасность и прочие подобные статьи достигли 35% расходов бюджета и в относительном выражении стали одними из крупнейших в мире.

Особенно настораживает, что рост расходов совпал с резким падением цен на нефть.

Бюджетная политика последних лет четко свидетельствует о готовности расширять госрасходы вне зависимости от внешних рисков. При цене на нефть около $100 за баррель и свободном доступе на рынки капитала такая готовность выглядела бы наивной беспечностью, но при цене ниже $50 и курс рубля, и будущие бюджетные расходы попадают в ту же ловушку нефтяной конъюнктуры, что советская экономика в конце 1980-х. Эксперты оценивают долю военных расходов в СССР в 1987 году в 22–25%, и несмотря на резкое падение цен на нефть режим не мог пойти на сокращение этих трат – из-за войны в Афганистане и гонки вооружений с США.

Бюджетные итоги этого года не могут не вызывать тревогу. В годовом измерении дефицит федерального бюджета в августе 2015 года составил 3,2% ВВП (еще осенью 2014 года бюджет был сбалансирован). Судя по темпам роста оборонных и социальных расходов, заданная планка бюджетного дефицита этого года (2,7 трлн рублей, 3,7% ВВП) скорее всего будет превышена. За первые восемь месяцев года правительство потратило уже 900 млрд рублей из Резервного Фонда (в котором сейчас примерно 4,7 трлн руб.).

Таким образом, объем Резервного Фонда упадет до конца 2015 года ниже уровня 3,5 трлн рублей, а при сохранении нынешней тенденции к концу 2016 года может и вовсе приблизиться к исчерпанию. Шансы на снятие санкций в течение будущего года, судя по всему, невысокие. Это значит, что при отказе от решительного сокращения бюджетных расходов или увеличения налогового бремени (что может окончательно подорвать инвестиции в наиболее важных экспортных отраслях экономики) правительству Рорссии придется резко наращивать заимствования на рынке государственного долга. В отсутствие иностранных инвесторов большая часть необходимого спроса придется на госбанки (которым в свою очередь потребуется дополнительная ликвидность со стороны центробанка). Фактически, у правительства и ЦБ не останется альтернативы монетарному финансированию дефицита – но если сейчас правительство хотя бы тратит собственные средства, лежащие на счетах в ЦБ, то потом речь пойдет о тривиальном печатании денег (вроде покупки центробанком новых государственных долгов). А, значит, будет разгоняться инфляция и дешеветь рубль.